«[...]"В размытости сдвинутого по кругу объектива - женщина в чёрной пачке и чёрных лосинах, с голой грудью, растрёпанными волосами; её движение - яростное, резкое, энергичное, навечно поймано снимком; её глаза - глаза шута, обведённые ромбами чёрного грима. Её жизнь - яростное бегство мухи, застывшей в янтаре навечно, пока тепловая смерть не погубит известную нам Вселенную. Из этого движения нет выхода, а значит, в него не было и входа".
Не секрет, что маленьких детей, особенно младенцев, приёмные родители берут охотнее. Из таких проще вырастить свои почти генетические продолжения. Так всем кажется, по крайней мере.
Елена была из тех младенцев, на которых так и не нашлось достаточного спроса. Она была очень милой, почти как с картинки, и вызывала бессознательное умиление у большинства видевших её взрослых, но дальше эмоций дело так и не пошло. Смешно было бы говорить о том, что люди чувствовали, кем она станет, ничего они не чувствовали; уж лучше сказать, что на ней было клеймо невезучести. Это тоже не вся правда, но подойдёт в качестве объяснений.
Елена осталась во втором городском приюте.
Это место её возненавидело. Нет, не люди - взрослые или дети, именно место. С научной точки зрения - ерунда, что у домов есть характер, но втайне же все в это верят. И не напрасно: слишком часто на то и похоже, что что-то происходит в домах с их собственной подачи: кого-то они любят, а кто-то так и не приживается. То же и с городами, и даже со странами. Обителью второму городскому приюту служил старый-старый дом, и у такого уж точно должен был быть свой нрав.
И Елена дому как раз пришлась не по нраву. Начал он с того, простудил малютку на сквозняке из-за отломавшейся ни с того ни с сего оконной задвижки. Так дальше и пошло: много лет ещё, если прохудилась половица, если рассохлась дверь, если ножки дряхлого стула наконец-то треснули, если отрывались крючки, разбивались вазы или даже шёл дождь в чей-то день рождения, то всегда именно Елене доставалось от этих происшествий. Дом простужал, обжигал и ронял её столько раз, что это даже перестало быть удивительным и просто стало привычным. За ней закрепился образ неловкой и рассеянной особы, но она такой не была - она такой стала из-за вредности дома.
В самом раннем детстве, как уже говорилась, Елена была очень милой маленькой девочкой, которая всегда всем нравилась. Она дружила со всеми, её любили даже старшие дети, ей неосознанно благоволили воспитатели. Казалось бы, так должно было идти и дальше. [...]»