«[...]Ложь. Я знал. Я переслушивал эту запись несколько раз, и каждый из них отчётливо слышал, как лживо звучит мой последний ответ. И не понимал, почему доктор не понял этого. Или понял, но не подал вида? Ему был нужен мой ответ, а не то, правдив он или лжив. Он в принципе знал, с кем связывается, знал обо мне многое, несомненно.
А я в свою очередь знал, почему был там: в том доме, с теми людьми. Я шёл сюда с одной только целью, с самого начала я знал, чего жаждет моя душа и, кажется, жаждет, мой "сосед" по телу. Удивительно, но иногда я слышал его, иногда он разделял мои чувства.
И меня, и его уже много лет мучает одна и та же жажда.
И прослушивая своё первое интервью с доктором, я невольно возвращался к тому моменту, когда, должно быть, эта жажда и зародилась во мне… в нас.
Я возвращался в детство.
Я родился "растением", конечно же, но узнал об этом лет в десять, первым, до того, как о чём-то успели догадаться родители или учителя. Я услышал, как за стеной из чёрного стекла в моей голове кто-то шевелится, и хотя знал о "растениях" по-настоящему очень мало - и основным источником этих сведений были городские легенды, я почему-то сразу понял, что это означает. И я помню: я совсем не испугался. Я стал ждать, что же будет дальше.
"Чужой" подавал пока только слабые признаки жизни; как маленькое медлительное животное, он ворочался во сне, иногда почти просыпаясь и неторопливо потягиваясь, но снова впадая в дрёму. Стена чёрного стекла содрогалась от этих спокойных мирных движений. [...]»