Огонь
«-Вас пригласят в ближайшее время, — пообещал охранник и оставил его одного. Он полистал какие-то бизнес-журналы, обнаружил у окна кофейник с вполне себе горячим кофе (откуда?) и пару чашек, рассмотрел барельеф. Наконец, спустя двадцать минут с тихим звонком дверь в кабинет открылась сама, и он, оставив чашку с кофе на столике, несмело прошёл дальше.
Много чего можно было ожидать от кабинета, но только не этого – огромной равнины с редкими травами, тёмными валунами и встающими далеко на горизонте сизыми горами, глубокого, бледно-голубого неба и холодного северного ветра. Ему бы оробеть или даже испугаться, но он, напротив, пережил странное чувство возвращения домой.
Он обернулся и не удивился, обнаружив вместо двери большой жёлтый шатёр с развевающимся алым флагом – цвет крови, цвет ярости. Ему стало весело, и он откинул полог шатра и вошёл.
Вот, наконец, и стол хозяина кабинета – выкорчеванный и обтёсанный пень векового дуба, на столе – примитивная карта, и сам хозяин склонился задумчиво над ней. Жаль, хозяина трудно разглядеть, он всё время меняется: то слеп на один глаз, то шрам у него на правой щеке, а то и на левой, и рук и две, и четыре, и все восемь бывает, то волк рядом с ним, то ворон, то страшная зубастая тварь, похожая на двуногую ящерицу. То в доспехах он, то в форме, то в набедренной повязке, то копьём вооружён, то мечом, а то и вовсе – камнем. Лишь одно остаётся неизменным – тяжёлый, пронзительный взгляд, в глубине которого живёт сияние тысячи солнц.
Хозяин посмотрел на него и спросил:
-Почему ты здесь?
-Я прибыл на зов, — ответил он, почти не задумываясь. Похоже, так и было.»
Вода
«Когда-то он купил на барахолке этот комод для их будущего дома. Странно начинать с комода, но так уж получилось. Открыв верхний ящик, он стал доставать по одной вещи: первой лежала самая простая ракушка, чего уж банальнее. Лучше бы привёз красивый камешек, и то было бы больше толку. Он нежно погладил ракушку, она такая маленькая, что и моря-то в ней особо не услышишь. Зато подобрана там, где она родилась.
Потом был малахитовый браслет, массивный, с крупными звеньями. Та ещё тяжесть. Но она любила такие штуки, а ещё у неё была привычка вертеть кольца, браслеты, снимать их и надевать обратно, когда она чувствовала себя не в своей тарелке. Этот вот сняла и забыла надеть, и было это в день их первой встречи. Не свидания, нет, а именно встречи, настолько невозможно случайной, что проще поверить, что её не было.
Пожелтевший лист бумаги с её автографом, она смеялась, когда он попросил её об этом, мол, нашли знаменитость. Это правда, он едва слышал её имя, почти ничего не знал о её творчестве, как в шуме миллионов кого-то расслышать? Но ему очень хотелось получить её автограф. Было в этом, почему-то, нечто очень личное.
Обручальное кольцо. Тут всё просто. Он отложил кольцо подальше, стараясь не смотреть. Покупать его было страшной глупостью.
А теперь – письма. Его письма к ней. Все написаны на листах из одной и той же, давным-давно купленной пачки со слащавым вензелем из двух сердец. Толстая была пачка, да. Сегодня, пожалуй, он напишет ещё одно.
Он прихватил чистый лист и вернулся за стол. Начал писать:
«Здравствуй, прости, что давно не давал о себе вестей...»
Воздух
«Проходили годы, жизнь в общине почти не менялась, а за стенами их дома происходили странные вещи. Кто-то начал войну, кто-то подавил восстание, кто-то затеял революцию, но всё это оставалось незамеченным. Всё это было не здесь, а далеко-далеко.
И надо сказать, что дело было не в образе их жизни, просто в мире давно уже мало кто обращал внимание на то, что происходит с его соседом. Отдельность стала нормой, погружённость в себя стала последней жизненной философией человечества.
И когда чёрные нити пожаров потянулись вместо транспортно-сосудистой сети, когда странные оборванные люди, взявшиеся будто из ниоткуда, сбивались в стаи, когда падали небоскрёбы и расходилась земля над электропоездами, мало кто понимал, что всё это происходит совсем рядом.
Они тоже не понимали, что уже доносится из леса запах горящей смолы, что вода в ближайшей реке стала горькой, что чёрные тучи на небе – вовсе не плотные облака. Пока однажды ночью из леса не вышли те, кто объяснил им это всё наглядно.»
Земля
«Прошла неделя, и погода испортилась. Это навело её на мысль, что нужно найти настоящее убежище, и вскоре ей такое попалось – в корнях большого упавшего дерева. Она расширила яму, вытоптала её и выстлала ветками. Перетащила туда свои немногочисленные вещи. На самом деле, они вскоре стали ей не так уж нужны, ну кроме спального мешка. Огонь она не разжигала ни разу, карта здесь была бесполезна, а ножом она почему-то со временем перестала пользоваться. Если ей нужно было, например, снять кору с дерева, она теперь предпочитала делать это ногтями. Это казалось проще и легче.
Шло лето, она жила лучше, чем ожидала поначалу. Ей не бывало скучно, хотя, вроде бы, ничем особенным она не занималась. У неё всегда были еда и вода, а ещё она нашла небольшое озеро, в котором с удовольствием плавала, и единственное, что доставляло неудобство – редкие воспоминания о прошлой жизни. В такие минуты к ней приходил страх, и она снова думала, что всё-таки что-то с ней не так. Но потом успокаивалась.
Когда наступила осень, а с ней пришли холодные и дождливые дни, она стала мёрзнуть и чаще просто сидела в своём убежище, забравшись в спальный мешок. Она даже пару раз подумала, что пора выходить из леса, но потом всё как-то снова стало нормальным: погода ухудшалась, а ей становилось всё теплее. Она гладила короткий мех на своих руках и ногах и думала, что, кажется, раньше выглядела как-то иначе, но впрочем, это ведь не наверняка? Она не помнила точно.»
Равновесие
«Сколько можно совершать одну и ту же ошибку? И с этой мыслью Элла делает шаг назад. Несётся мимо неё Вселенная, и она снова оказывается на пороге книжного магазина.»
всё остальное