Earthling
Пан профессор Монченский был куратором нашей группы и совершенным уникимум. Его предметом было общее стоительство, и он славился невероятной вспыльчивостью. В состоянии чрезвычайной раздражительности он щёлкал подтяжками. Этобыло ужасно! Моя однокурсница, Тереса Рембертович, брат которой впоследствии стал одним из самых больших моих друзей, однажды заявила нам решительно:
- Я не потерплю, чтобы он щелкал на меня своими подтяжками! Если он осмелится щелкнуть на меня подтяжкой, даю слово, подойду и щелкну на него подвязкой!
Об одном экзамене у дедули мне рассказывал сам потерпевший.
В аудиторию запускали по четыре человека. Якуб вошел первым и сел у окна, подальше от двери. За ним вошли еще трое. Дедуля стал спрашивать от дверей. Первый не знал решительно ничего, второй тоже. Когда и третий проявил познаний не больше, дедуля впал в ярость.
- Вон! - страшным голосом крикнул он, срываясь с места. - Вон! За дверь!
Первых трех как ветром сдуло, четвертый, Якуб, был от дверей слишком далеко. В панике он спрятался под стол и затаился там. Сидит, дрожит и слушает, как дедуля Монченский в ярости бегает по аудитории, стараясь успокоиться. Потом перестал бегать, в комнате воцарилась тишина. Несчастный Якуб решился посмотреть, нельзя ли смыться. Осторожно высунул он голову из-под стола, и в этот момент профессор, стоящий к нему спиной, вдруг обернулся. Его взгляд остановился на испуганном лице студента.
- Вылезай, пан! - гневно приказал профессор. - И давай свою зачетку.
Дрожащий студент вылез из-под стола, дрожащими руками подал зачетку, не зная, что профессор намерен с ней сделать. Мог и разорвать в ярости, и в окно вышвырнуть. Ничего подобного! Весь дрожа от гнева, тяжело дыша и сопя, старик принялся проставлять в зачетке отметку, пробормотав:
- Только пан сумел что-то сделать! Поставил тройку, расписался, Якуб выхватилсвою зачетку и, все еще весь дрожа, выскочил за дверь. Сам себе он бы этой тройки не поставил, признался мне он с похвальной искренностью.
На третьем курсе я занималась в группе профессора Пневского. Он как раз сломал ногу, и мы, студенты, ходили к нему домой со своими проектами. Самокритично осознав, что лишена необходимых талантов, свой проект я просто "делала под Пневского", и получалось неплохо. Правда, допустила досадную промашку. Помнится, работала я над проектом гостиницы. Профессор изучил мои чертежи, вроде бы даже без особого отвращения, и произнес:
- Что ж, недурно. А как вы предполагаете входить в это строение?
- Разумеется, через дверь, пан профессор.
- Так где же дверь?
И в самом деле, оказалось, о входной двери я и забыла. Ничего, приделала ее позже, к счастью, это оказалось возможным, место нашлось.
Это еще что! Рекорд глупости побил другой студент, тоже работая над чертежами гостиницы. Опять же к счастью, забыла его фамилию, а то обязательно бы ее сейчас обнародовала. Задача перед ним была поставлена четкая и не очень сложная: большой холл в восемьдесят квадратных метров, вокруг - коридоры и номера. Студент явился к профессору с готовым проектом, На мятом обрывке бумаги он изобразил большой-пребольшой квадрат, окруженный со всех сторон узенькой полосочкой, за ней, в свою очередь, шла каемочка пошире разделенная на малюсенькие квадратики - комнаты.
- Что это у вас? - поинтересовался профессор Пневский.
- Отель, проще пана, - важно ответил студент.
Возможно, в первый момент профессор подумал, что ему предъявляют орнамент паркета или какую другую деталь. Оказывается, отель!
- В Таком случае объясните, пожалуйста, что у вас тут изображено? Вот это и это.
- Как вы и приказали, пан профессор: это холл, вокруг коридоры и комнаты...
- Господи, какого же размера ваш холл?!
- Да такой, как вы и велели: восемьдесят квадратных метров. Сорок на сорок.
Профессор надолго лишился дара речи. Обретя его, он как можно спокойнее попросил:
-- Не оставите ли вы мне свой проект? Мне бы хотелось продемонстрировать сто коллегам.
- Разумеется, разумеется.
И этот идиот, запроектировавший гостиничный холл размерами в тысячу шестьсот квадратных мет ров, вышел из кабинета профессора сияющий и, очень довольный собой, заявил:
- Ну и уел же я старикана!
На том же третьем курсе мы занимались на кафедре сельского строительства у профессора Пящика. Замятия, должно быть, велись серьезные, ибо у меня до сих пор остались в памяти всевозможные по-знаНия о коровниках, конюшнях, хлевах и прочих полезных постройках. Нам с Ханей поручили подготовить проект коровника на четыреста коров, причем Ханя отвечала за коммуникации и транспортировку. Линия (трасса) доставки корма и линии уборки были в порядке, линия же выгона коров и телок вела мимо боксов с бугаями, а до Хани совершенно не доходила несообразность такого сочетания.
Руководителем наших проектов был Юрочка Мордашевич, молодой и Красивый ассистент профессора Пящика, человек тактичный в чрезвычайно деликатный. Отчаявшись объяснить Хане в деликатной форме ее ошибку, он в отчаянии вопросил:
- А вы вообще-то знаете, что такое бугай?
- Знаю, конечно, - не очень уверенно ответила Ханя. - Это такой большой-пребольшой, вол.
Я прямо-таки завыла от смеха, Юрочка покраснел и обратился ко мне:
- Может, пани объяснит подруге, что же такое бугай?
И поспешил сбежать от нас.
Я объяснила. Мне довелось видеть такого бугая, когда к нему привели даму. Бугай был цепью привязан в сарае. К даме он вышел с цепью и фрагментом стены, снеся к черту ворота.
Добил Меня тот же профессор Пониж своими лекциями, на которых знакомил нас с принципами конструкций. Что-то премудрое объяснял, одной рукой что-то премудрое писал на доске, другой тут же стирал и, разумеется, вовсю оперировал проклятыми интегралами и дифференциалами. Не понимая ни слова, я и не пыталась конспектировать его лекции, а просто вязала на спицах. Конспектировать пыталась Ханя.
Пришли экзамены. Мы подготовили прекрасные шпаргалки, и благодаря им я более-менее поняла, о чей говорил профессор. Потом мы с Ханей разделили шпаргалки пополам и рассовали по карманам.
На экзаменах присутствовал ассистент профессора, нет, не Зигмусь Конажевский. Зигмусь был человеком благородным, он бы не позволил себе такого свинства по отношению к студентам. А этот с ходу перемешал нас всех и рассадил в аудитории, Как хотелось ему, а не нам. Мне дали листок с вопросом - и, разумеется, ответ на него был в Ханином Кармане. Нет, я не сразу сложила руки. Попыталась кое-что восстановить по памяти, кое-что изобразить графически, но этого оказалось до обидного мало. Я огляделась в поисках помощи.
- Пошла к черту! - прошипел коллега справа. - Все на лавке записал, а этот подлец пересадил меня на другую.
- Отвяжись! - мрачно пробурчал сосед слева. - Все осталось у Вацека.
Да, худо дело. Просидев без толку три четверти отведенного времени, Я решилась и попросила позволения выйти. Один раз нас выпускали.
В чертежной я заловила Вацека, который уже сдал экзамен.
- Вацек, золотце, во имя Господне!.. - вскричала я страшным голосом.
- А что тебе досталось?
Я назвала тему. Похлопав себя, Вацек извлек шпаргалку размером с хороший плакат. Сложив ее в тридцать два раза, чтобы поместилась в мою сумочку, я вернулась в аудиторию. Эта зараза, ассистент, глаз с меня не спускал, развернуть плакат не было никакой возможности. Такое впечатление, что у этой холеры глаза были со всех сторон головы! Вот и пришлось скатать лишь то, что уместилось на одной тридцать второй шпаргалки. Не было ни начала, ни конца, ни смысла. Пришлось отдавать работу в таком виде. Что поделаешь, раз в жизни завалю экзамен, осенью будет переэкзаменовка, ничего страшного, придется за лето осилить эту пакость.
Сразу после письменного экзамена следовал устный, и я на всякий случай - чем черт не шутит? - вызубрила конечную формулу. Одну формулу, на это меня хватило.
Устный экзамен принимал незнакомый ассистент, меня он не знал, в объеме моих познаний не ориентировался.
Рассматривая мою письменную работу, он нерешительно протянул:
- Похоже, не очень хорошо у пани получилось...
- Вот именно, пан инженер! - подхватила я. - А все из-за волнения, экзаменов я боюсь ужасно, от страха все забываю. Но предмет я знаю, там в конце должна получиться такая формула...
И пока не забыла, поспешила выложить эту формулу. Добрый ассистент обрадовался.
- Да, да, именно так, значит, вы все-таки предмет знаете. А теперь...
И тут произошло чудо. Ассистент попросил рассказать о своде Аккермана. Езус-Мария! Я уже говорила, что имела с ним дело еще во время первой практики на МДМ, потом неоднократно сталкивалась на занятиях - и на лекциях, и на семинарах. Вряд ли что я знала лучше. А тут такая оказия! Я вцепилась в свод Аккермана, как репей в собачий хвосту и трещала не переставая. Несчастный ассистент хотел спросить меня о чем-то еще. Где там, я не дала ему рта раскрыть, свод Аккермана заполнил собой все вокруг, стало понятно- что рассказывать о нём я могу до бесконечности. Пришлось ассистенту сдаться, он выставил мне четверку и потом за весь экзамен никого больше не спросил о своде Аккермана, боясь произнести это слово.
- Я не потерплю, чтобы он щелкал на меня своими подтяжками! Если он осмелится щелкнуть на меня подтяжкой, даю слово, подойду и щелкну на него подвязкой!
Об одном экзамене у дедули мне рассказывал сам потерпевший.
В аудиторию запускали по четыре человека. Якуб вошел первым и сел у окна, подальше от двери. За ним вошли еще трое. Дедуля стал спрашивать от дверей. Первый не знал решительно ничего, второй тоже. Когда и третий проявил познаний не больше, дедуля впал в ярость.
- Вон! - страшным голосом крикнул он, срываясь с места. - Вон! За дверь!
Первых трех как ветром сдуло, четвертый, Якуб, был от дверей слишком далеко. В панике он спрятался под стол и затаился там. Сидит, дрожит и слушает, как дедуля Монченский в ярости бегает по аудитории, стараясь успокоиться. Потом перестал бегать, в комнате воцарилась тишина. Несчастный Якуб решился посмотреть, нельзя ли смыться. Осторожно высунул он голову из-под стола, и в этот момент профессор, стоящий к нему спиной, вдруг обернулся. Его взгляд остановился на испуганном лице студента.
- Вылезай, пан! - гневно приказал профессор. - И давай свою зачетку.
Дрожащий студент вылез из-под стола, дрожащими руками подал зачетку, не зная, что профессор намерен с ней сделать. Мог и разорвать в ярости, и в окно вышвырнуть. Ничего подобного! Весь дрожа от гнева, тяжело дыша и сопя, старик принялся проставлять в зачетке отметку, пробормотав:
- Только пан сумел что-то сделать! Поставил тройку, расписался, Якуб выхватилсвою зачетку и, все еще весь дрожа, выскочил за дверь. Сам себе он бы этой тройки не поставил, признался мне он с похвальной искренностью.
На третьем курсе я занималась в группе профессора Пневского. Он как раз сломал ногу, и мы, студенты, ходили к нему домой со своими проектами. Самокритично осознав, что лишена необходимых талантов, свой проект я просто "делала под Пневского", и получалось неплохо. Правда, допустила досадную промашку. Помнится, работала я над проектом гостиницы. Профессор изучил мои чертежи, вроде бы даже без особого отвращения, и произнес:
- Что ж, недурно. А как вы предполагаете входить в это строение?
- Разумеется, через дверь, пан профессор.
- Так где же дверь?
И в самом деле, оказалось, о входной двери я и забыла. Ничего, приделала ее позже, к счастью, это оказалось возможным, место нашлось.
Это еще что! Рекорд глупости побил другой студент, тоже работая над чертежами гостиницы. Опять же к счастью, забыла его фамилию, а то обязательно бы ее сейчас обнародовала. Задача перед ним была поставлена четкая и не очень сложная: большой холл в восемьдесят квадратных метров, вокруг - коридоры и номера. Студент явился к профессору с готовым проектом, На мятом обрывке бумаги он изобразил большой-пребольшой квадрат, окруженный со всех сторон узенькой полосочкой, за ней, в свою очередь, шла каемочка пошире разделенная на малюсенькие квадратики - комнаты.
- Что это у вас? - поинтересовался профессор Пневский.
- Отель, проще пана, - важно ответил студент.
Возможно, в первый момент профессор подумал, что ему предъявляют орнамент паркета или какую другую деталь. Оказывается, отель!
- В Таком случае объясните, пожалуйста, что у вас тут изображено? Вот это и это.
- Как вы и приказали, пан профессор: это холл, вокруг коридоры и комнаты...
- Господи, какого же размера ваш холл?!
- Да такой, как вы и велели: восемьдесят квадратных метров. Сорок на сорок.
Профессор надолго лишился дара речи. Обретя его, он как можно спокойнее попросил:
-- Не оставите ли вы мне свой проект? Мне бы хотелось продемонстрировать сто коллегам.
- Разумеется, разумеется.
И этот идиот, запроектировавший гостиничный холл размерами в тысячу шестьсот квадратных мет ров, вышел из кабинета профессора сияющий и, очень довольный собой, заявил:
- Ну и уел же я старикана!
На том же третьем курсе мы занимались на кафедре сельского строительства у профессора Пящика. Замятия, должно быть, велись серьезные, ибо у меня до сих пор остались в памяти всевозможные по-знаНия о коровниках, конюшнях, хлевах и прочих полезных постройках. Нам с Ханей поручили подготовить проект коровника на четыреста коров, причем Ханя отвечала за коммуникации и транспортировку. Линия (трасса) доставки корма и линии уборки были в порядке, линия же выгона коров и телок вела мимо боксов с бугаями, а до Хани совершенно не доходила несообразность такого сочетания.
Руководителем наших проектов был Юрочка Мордашевич, молодой и Красивый ассистент профессора Пящика, человек тактичный в чрезвычайно деликатный. Отчаявшись объяснить Хане в деликатной форме ее ошибку, он в отчаянии вопросил:
- А вы вообще-то знаете, что такое бугай?
- Знаю, конечно, - не очень уверенно ответила Ханя. - Это такой большой-пребольшой, вол.
Я прямо-таки завыла от смеха, Юрочка покраснел и обратился ко мне:
- Может, пани объяснит подруге, что же такое бугай?
И поспешил сбежать от нас.
Я объяснила. Мне довелось видеть такого бугая, когда к нему привели даму. Бугай был цепью привязан в сарае. К даме он вышел с цепью и фрагментом стены, снеся к черту ворота.
Добил Меня тот же профессор Пониж своими лекциями, на которых знакомил нас с принципами конструкций. Что-то премудрое объяснял, одной рукой что-то премудрое писал на доске, другой тут же стирал и, разумеется, вовсю оперировал проклятыми интегралами и дифференциалами. Не понимая ни слова, я и не пыталась конспектировать его лекции, а просто вязала на спицах. Конспектировать пыталась Ханя.
Пришли экзамены. Мы подготовили прекрасные шпаргалки, и благодаря им я более-менее поняла, о чей говорил профессор. Потом мы с Ханей разделили шпаргалки пополам и рассовали по карманам.
На экзаменах присутствовал ассистент профессора, нет, не Зигмусь Конажевский. Зигмусь был человеком благородным, он бы не позволил себе такого свинства по отношению к студентам. А этот с ходу перемешал нас всех и рассадил в аудитории, Как хотелось ему, а не нам. Мне дали листок с вопросом - и, разумеется, ответ на него был в Ханином Кармане. Нет, я не сразу сложила руки. Попыталась кое-что восстановить по памяти, кое-что изобразить графически, но этого оказалось до обидного мало. Я огляделась в поисках помощи.
- Пошла к черту! - прошипел коллега справа. - Все на лавке записал, а этот подлец пересадил меня на другую.
- Отвяжись! - мрачно пробурчал сосед слева. - Все осталось у Вацека.
Да, худо дело. Просидев без толку три четверти отведенного времени, Я решилась и попросила позволения выйти. Один раз нас выпускали.
В чертежной я заловила Вацека, который уже сдал экзамен.
- Вацек, золотце, во имя Господне!.. - вскричала я страшным голосом.
- А что тебе досталось?
Я назвала тему. Похлопав себя, Вацек извлек шпаргалку размером с хороший плакат. Сложив ее в тридцать два раза, чтобы поместилась в мою сумочку, я вернулась в аудиторию. Эта зараза, ассистент, глаз с меня не спускал, развернуть плакат не было никакой возможности. Такое впечатление, что у этой холеры глаза были со всех сторон головы! Вот и пришлось скатать лишь то, что уместилось на одной тридцать второй шпаргалки. Не было ни начала, ни конца, ни смысла. Пришлось отдавать работу в таком виде. Что поделаешь, раз в жизни завалю экзамен, осенью будет переэкзаменовка, ничего страшного, придется за лето осилить эту пакость.
Сразу после письменного экзамена следовал устный, и я на всякий случай - чем черт не шутит? - вызубрила конечную формулу. Одну формулу, на это меня хватило.
Устный экзамен принимал незнакомый ассистент, меня он не знал, в объеме моих познаний не ориентировался.
Рассматривая мою письменную работу, он нерешительно протянул:
- Похоже, не очень хорошо у пани получилось...
- Вот именно, пан инженер! - подхватила я. - А все из-за волнения, экзаменов я боюсь ужасно, от страха все забываю. Но предмет я знаю, там в конце должна получиться такая формула...
И пока не забыла, поспешила выложить эту формулу. Добрый ассистент обрадовался.
- Да, да, именно так, значит, вы все-таки предмет знаете. А теперь...
И тут произошло чудо. Ассистент попросил рассказать о своде Аккермана. Езус-Мария! Я уже говорила, что имела с ним дело еще во время первой практики на МДМ, потом неоднократно сталкивалась на занятиях - и на лекциях, и на семинарах. Вряд ли что я знала лучше. А тут такая оказия! Я вцепилась в свод Аккермана, как репей в собачий хвосту и трещала не переставая. Несчастный ассистент хотел спросить меня о чем-то еще. Где там, я не дала ему рта раскрыть, свод Аккермана заполнил собой все вокруг, стало понятно- что рассказывать о нём я могу до бесконечности. Пришлось ассистенту сдаться, он выставил мне четверку и потом за весь экзамен никого больше не спросил о своде Аккермана, боясь произнести это слово.