Earthling
Наверное, первой стройкой, которую я увидела воочию, был наш нынешний - тогда недостроенный - дом. Опять же, наверное, наш микрорайон строился у меня на глазах. Я не помню этого, мне ещё не было четырёх. Почти не помню - только смутные картины тростника во дворе, сменившегося песчаными дорожками.
Мой дед - строитель; те площадки, где работал он, порт и предпортовую промзону я помню уже лучше. И эти воспоминания непременно связаны с ощущением приключения. Чего стоит только туннель, ведущий на Канонерку - для ребёнка, который такие туннели - совсем не похожие на быстро исчезающие железнодорожные - видел только в кино. Вагоны-бытовки, склады и мастерские - и по сей день вспоминаются, как нечто необыкновенное.
Это нелепое восхищение мастерскими, недостроенными или, напротив, полуразрушенными зданиями осталось со мной навсегда.
Моя профессия не предполагала ничего общего со строительством - кроме статьи про незавершёнку в балансе. Но моя специальность всё повернуло под другим углом. «Стройка» настигла меня
.
И не столько она, сколько всё то, что так или иначе связано с производством в самом прямом смысле. Производственные антропосистемы (ага, клеевой завод - самое страшное место в пределах городской черты); городские пейзажи; здания, механизмы и даже корабли…
Собственно, первым и стал корабль - пресловутая арестованная «Петроградская сторона» на вечном приколе причала Адмиралтейских верфей. Спуск в машинное отделение я не забуду никогда, надеюсь - каждый раз, когда я думала, что мы уже спустились, находилась ещё одна лестница, ведущая вниз, в темноту. Это было клёво
.
Самым разрушенным оказалось здание «Южной» - без перекрытий и с пустыми рамами, огромная коробка в 6 этажей. В уцелевшей комнате на втором этаже непонятно откуда взявшийся висел плакат о приезде Эллиса Купера какого-то махрового года. На ту половина чердака, что был над этой частью здания, вела узкая дверца в полчеловеческого роста, должно быть, хоббитская. В щелях кровли жутко гудел ветер. Это было восхитительно.
Ещё шикарным было строительство Екатеринского дворца в «Екатерингофе». Восстанавливают там всё, естественно, армяне. В подвале специально сохранены остатки старой кладки, их впишут в интерьер ресторана, который планируется устроить. Вообще, замах там больше, ни черта не выйдет, как обычно. Прожект.
Вчера было ещё одно замечательное здание - почти бизнес-центр - будет им через год где-то, три четверти лестниц без перил, потолков нет - сплошные провода, но лучше всего подвал - железная решётка на полу, покрытие ещё только кладут. А в цехах - точнее *над цехами* - фотографировали сверху - в подсобных помещениях (чёрт, там на стенах висели плакаты с жутко молодым Арни и не менее молодым Ван Дамом; откуда рабочие это достали? Таких плакатов сто лет не делают!), я почувствовала себя как в детстве - тот случай, когда совершенно чужие нам люди, места, обстоятельства вдруг воскрешают что-то полузабытое, спящее очень глубоко, забытое.
Судьба.
Мне на самом деле нравятся эти вещи - корабли, краны и огромные замкнутые пространства.
Мой дед - строитель; те площадки, где работал он, порт и предпортовую промзону я помню уже лучше. И эти воспоминания непременно связаны с ощущением приключения. Чего стоит только туннель, ведущий на Канонерку - для ребёнка, который такие туннели - совсем не похожие на быстро исчезающие железнодорожные - видел только в кино. Вагоны-бытовки, склады и мастерские - и по сей день вспоминаются, как нечто необыкновенное.
Это нелепое восхищение мастерскими, недостроенными или, напротив, полуразрушенными зданиями осталось со мной навсегда.
Моя профессия не предполагала ничего общего со строительством - кроме статьи про незавершёнку в балансе. Но моя специальность всё повернуло под другим углом. «Стройка» настигла меня
.И не столько она, сколько всё то, что так или иначе связано с производством в самом прямом смысле. Производственные антропосистемы (ага, клеевой завод - самое страшное место в пределах городской черты); городские пейзажи; здания, механизмы и даже корабли…
Собственно, первым и стал корабль - пресловутая арестованная «Петроградская сторона» на вечном приколе причала Адмиралтейских верфей. Спуск в машинное отделение я не забуду никогда, надеюсь - каждый раз, когда я думала, что мы уже спустились, находилась ещё одна лестница, ведущая вниз, в темноту. Это было клёво
.Самым разрушенным оказалось здание «Южной» - без перекрытий и с пустыми рамами, огромная коробка в 6 этажей. В уцелевшей комнате на втором этаже непонятно откуда взявшийся висел плакат о приезде Эллиса Купера какого-то махрового года. На ту половина чердака, что был над этой частью здания, вела узкая дверца в полчеловеческого роста, должно быть, хоббитская. В щелях кровли жутко гудел ветер. Это было восхитительно.
Ещё шикарным было строительство Екатеринского дворца в «Екатерингофе». Восстанавливают там всё, естественно, армяне. В подвале специально сохранены остатки старой кладки, их впишут в интерьер ресторана, который планируется устроить. Вообще, замах там больше, ни черта не выйдет, как обычно. Прожект
.Вчера было ещё одно замечательное здание - почти бизнес-центр - будет им через год где-то, три четверти лестниц без перил, потолков нет - сплошные провода, но лучше всего подвал - железная решётка на полу, покрытие ещё только кладут. А в цехах - точнее *над цехами* - фотографировали сверху - в подсобных помещениях (чёрт, там на стенах висели плакаты с жутко молодым Арни и не менее молодым Ван Дамом; откуда рабочие это достали? Таких плакатов сто лет не делают!), я почувствовала себя как в детстве - тот случай, когда совершенно чужие нам люди, места, обстоятельства вдруг воскрешают что-то полузабытое, спящее очень глубоко, забытое.
Судьба.
Мне на самом деле нравятся эти вещи - корабли, краны и огромные замкнутые пространства.
-
-
05.02.2005 в 19:06