Earthling
-Капитан! – бродяга обернулся, краем глаза приметив затаившегося в тени лестницы капитана. Якоб недовольно поморщился и вышел из тени.
-Что у вас? – отрывисто спросил Штих, делая вид, что не узнал бродягу, хотя пёстрые лохмотья последнего уже примелькались на станции. Бродяга шлялся по коридорам и залам ожидания, кормился в столовой с чьего-нибудь барского плеча, всё норовил сунуть нос в каюты жителей станции, за что уже несколько раз получал по этому носу. Кажется, ему недавно в очередной раз дали понять, что его присутствие не желательно: засохшее кровяное пятнышко уродовало его верхнюю губу. Бродяга исправно пользовался общественными душевыми, и свои лохмотья также содержал в максимально возможном порядке, но его взгляд был безумнее, чем у кого-либо ещё на этой станции.
Якоб узнал его – безумие – ещё при первой встрече с бродягой, вывалившимся нежданно-негаданно из несанкционированного коридора перехода пятнадцать суток назад по времени Мирцы. И ему сразу расхотелось узнавать, откуда и с какой стати взялся этот оборванный и лохматый человек. Однако выкидывать со станции кого бы то ни было без веских на то причин не согласовывалось с принципами капитана.
Бродяга дал намёк на возможную вескую причину, когда на второй день прокрался к каюте капитана и подстерёг Якоба рано утром. Изображая что-то вроде поклона и припадания на грудь, бродяга со слезами в голосе умолял о встрече с «Богиней Космоса». Слава космической пыли, это невнятное бормотание слышал только Якоб.
Позже оказалось, что получив отказ, бродяга обратился к другим обитателям станции. Никто не слышал ничего о «Богине Космоса», хотя у двух-трёх посвящённых возникли подозрения, о ком шла речь. Именно они «донесли» капитану о художествах бродяги.
С тех пор Якоб скрывался от настойчивого просителя; он мог лишь изображать, что не понимает, о чём речь, но у самого несообразительного человека уже появились бы кое-какие ассоциации. И после некоторого количества встреч, Якоб был бы вынужден признать, что может устроить встречу бродяги с «Богиней Космоса», но не хочет по личным соображениям. Такого «Богиня» бы не простила. Каждый имел право на встречу с ней, при условии, если знал, кого и как об этом попросить.
-Богиня… -умоляюще произнёс бродяга.
-Да с какой стати?.. – вырвалось у Якоба.
Бродяга обрадовался.
-Вы не понимаете, - быстро забормотал он, опасаясь, что капитан сейчас же куда-то исчезнет, - не понимаете, я столько шёл, я всё оставил, коридоры – сотни сотен коридоров, только чтобы попасть сюда.
-Зачем? – прямо спросил капитан, не сдаваясь.
-Чтобы вернуться, туда, - радостно ответил бродяга, - в пропасть, прыгнуть, прыгнуть со скалы… и ещё белый пёс…
«Отдай мне его, Якоб», - сказала госпожа Верба. Якоб отступил.
-Я никогда не понимал тебя, - сказал он.
-С этого человека начнётся новая история, - ответила Верба. – Ты же видишь, он ничего не боится, ему нечего терять.
Бродяга смотрел на неё благоговейно, его глаза слезились, будто он видел яркий свет, а руки щупали воздух перед собой, как некое препятствие.
-Вот твой пёс, - сказала Верба. – И я знаю правильный коридор. Скоро ты выйдешь прямо к облакам, это твоя дорога.
-Что у вас? – отрывисто спросил Штих, делая вид, что не узнал бродягу, хотя пёстрые лохмотья последнего уже примелькались на станции. Бродяга шлялся по коридорам и залам ожидания, кормился в столовой с чьего-нибудь барского плеча, всё норовил сунуть нос в каюты жителей станции, за что уже несколько раз получал по этому носу. Кажется, ему недавно в очередной раз дали понять, что его присутствие не желательно: засохшее кровяное пятнышко уродовало его верхнюю губу. Бродяга исправно пользовался общественными душевыми, и свои лохмотья также содержал в максимально возможном порядке, но его взгляд был безумнее, чем у кого-либо ещё на этой станции.
Якоб узнал его – безумие – ещё при первой встрече с бродягой, вывалившимся нежданно-негаданно из несанкционированного коридора перехода пятнадцать суток назад по времени Мирцы. И ему сразу расхотелось узнавать, откуда и с какой стати взялся этот оборванный и лохматый человек. Однако выкидывать со станции кого бы то ни было без веских на то причин не согласовывалось с принципами капитана.
Бродяга дал намёк на возможную вескую причину, когда на второй день прокрался к каюте капитана и подстерёг Якоба рано утром. Изображая что-то вроде поклона и припадания на грудь, бродяга со слезами в голосе умолял о встрече с «Богиней Космоса». Слава космической пыли, это невнятное бормотание слышал только Якоб.
Позже оказалось, что получив отказ, бродяга обратился к другим обитателям станции. Никто не слышал ничего о «Богине Космоса», хотя у двух-трёх посвящённых возникли подозрения, о ком шла речь. Именно они «донесли» капитану о художествах бродяги.
С тех пор Якоб скрывался от настойчивого просителя; он мог лишь изображать, что не понимает, о чём речь, но у самого несообразительного человека уже появились бы кое-какие ассоциации. И после некоторого количества встреч, Якоб был бы вынужден признать, что может устроить встречу бродяги с «Богиней Космоса», но не хочет по личным соображениям. Такого «Богиня» бы не простила. Каждый имел право на встречу с ней, при условии, если знал, кого и как об этом попросить.
-Богиня… -умоляюще произнёс бродяга.
-Да с какой стати?.. – вырвалось у Якоба.
Бродяга обрадовался.
-Вы не понимаете, - быстро забормотал он, опасаясь, что капитан сейчас же куда-то исчезнет, - не понимаете, я столько шёл, я всё оставил, коридоры – сотни сотен коридоров, только чтобы попасть сюда.
-Зачем? – прямо спросил капитан, не сдаваясь.
-Чтобы вернуться, туда, - радостно ответил бродяга, - в пропасть, прыгнуть, прыгнуть со скалы… и ещё белый пёс…
«Отдай мне его, Якоб», - сказала госпожа Верба. Якоб отступил.
-Я никогда не понимал тебя, - сказал он.
-С этого человека начнётся новая история, - ответила Верба. – Ты же видишь, он ничего не боится, ему нечего терять.
Бродяга смотрел на неё благоговейно, его глаза слезились, будто он видел яркий свет, а руки щупали воздух перед собой, как некое препятствие.
-Вот твой пёс, - сказала Верба. – И я знаю правильный коридор. Скоро ты выйдешь прямо к облакам, это твоя дорога.