Earthling
вторник, 30 марта 2010
Earthling
Imagine there's no countries
It isn't hard to do
Nothing to kill or die for
And no religion too
Imagine all the people
Living life in peace...
Aha you may say I'm a dreamer
But I'm not the only one
I hope someday you'll join us
And the world will be as one
It isn't hard to do
Nothing to kill or die for
And no religion too
Imagine all the people
Living life in peace...
Aha you may say I'm a dreamer
But I'm not the only one
I hope someday you'll join us
And the world will be as one
понедельник, 29 марта 2010
Earthling
В следующем году Кроненберг будет снимать продолжение "Восточных обещаний"/"Порока на экспорт".
Интересно, покажут снова Мортенсена в бане или нет?
Интересно, покажут снова Мортенсена в бане или нет?
среда, 24 марта 2010
Earthling
Чернота для Мирцы мерцала; реликтовое излучение, шёпот далёких звёзд, космический ветер – всего этого здесь не было, Штурман был прав; всё это стало совсем другим, как будто прошло сквозь волшебное зеркало и отразило само себя. Эта была страна Зазеркалье, «дырка от бублика», изнанка известной Вселенной.
Это была родина странных существ, первых существ во Вселенной, который создали в ней всё остальное, но однажды заскучали и поклялись узнать, могло ли быть всё иначе. И пройдя внутрь созданного мира, они разбились на кусочки отражений и рассеялись по Вселенной, ища что-то интересное. Они потеряли друг друга из вида, но в принципе всегда были готовы вернуться и собраться в нечто единое вновь.
Короче говоря, это была родина слушающий голоса звёзд, умеющей заставлять обычные человеческие сердца сиять во тьме будущего, путешествующей по всем дорогам космоса и не знающей счёта времени госпожи Вербы. И именно поэтому она не могла вернуться на Мирцу, не потеряв при этом выбранную когда-то форму и не став снова частью странной энергии изнанки Вселенной. И её мысли, проникающие через мембрану, которую пересекла станция в последнем прыжке, искажались и лишь приводили в замешательство разум Виолы.
Но зато в этом мире всё становилось настоящим, не таким, каким всегда казалось; и потому Мирца теперь видела, как сияет темнота, и хотя это было пока её единственным ощущением, она уже проснулась.
Человеческое зрение было, конечно, лишь самым близким аналогом к этому ощущению оживающей станции переходов, на самом деле оно имело иную природу; к тому же человеческие глаза как раз не могли различить сияния этой волшебной темноты. Жадно исследуя пространство, Мирца запоминала и изучала то, чему у нас нет названия. Пока ей хватало того, что она увидела.
В этом сиянии была красота необыкновенных форм, возникающих и растворяющих с каждой новой пульсацией, - сияние пульсировало, как сердце, отмечая чудесный ритм. Этот ритм стал первой музыкой, которую научилась слушать Мирца.
На это у неё ушло по человеческим часам около трёх недель.
Большинство обитателей станции теперь просто спали. Они воспользовались возможностями системы жизнеобеспечения, рассчитанной в том числе на то, что станция может по каким-то, несомненно катастрофическим причинам, уйти в свободный полёт, и тогда экипаж, вынужденный пассивно ожидать спасателей, должен погрузиться в анабиотический сон. Те, кто бодрствовал, делали это скорее из упрямства, желая первыми уйти по коридорам переходов, как только они заработают. И внезапно, когда станция опустела, те немногие, кто не заснул, стали казаться тенями или эхом когда-то шатающейся по ней толпы. Мирца теперь была похожа на замок с привидениями.
Среди этих призраков был тот, кого и в самом деле считали таковым все остальные гости и жители Мирцы. Странный человек, которому никто не удосужился объяснить, что на самом деле он ещё жив, что окружающие его в моменты пробуждения от лечебного сна видения – вовсе не обитель для мёртвых героев. Никто даже не знал его имени, потому что никто не знал языка, на котором он говорил, и никто не пытался этот язык выучить. Подобранный почти мёртвым на отсталой планете, он мало кого интересовал, кроме Ярона, присматривающего за процессом лечения, и может быть Штурмана, когда тот вспоминал, что какое-то время назад забрал кого-то откуда-то.
Лечение этого человека было закончено как раз, когда Мирца оказалась в Зазеркалье, то есть когда о нём все окончательно забыли, и никто не вывел его из сна. Но происходящее со станцией как-то влияло на работу её «внутренних органов», и иногда некоторые из них на какое-то время становились совершенно независимыми от человеческого участия и самовольно включались, выключались, вели какую-то хитрую деятельность. Камеру сна, где лежал герой чужого мира, эта участь тоже не миновала.
И он проснулся примерно в то же время, как обретя два из неизвестно скольки положенных ей чувств, Мирца подумала первую мысль – и осознала себя.
Это была родина странных существ, первых существ во Вселенной, который создали в ней всё остальное, но однажды заскучали и поклялись узнать, могло ли быть всё иначе. И пройдя внутрь созданного мира, они разбились на кусочки отражений и рассеялись по Вселенной, ища что-то интересное. Они потеряли друг друга из вида, но в принципе всегда были готовы вернуться и собраться в нечто единое вновь.
Короче говоря, это была родина слушающий голоса звёзд, умеющей заставлять обычные человеческие сердца сиять во тьме будущего, путешествующей по всем дорогам космоса и не знающей счёта времени госпожи Вербы. И именно поэтому она не могла вернуться на Мирцу, не потеряв при этом выбранную когда-то форму и не став снова частью странной энергии изнанки Вселенной. И её мысли, проникающие через мембрану, которую пересекла станция в последнем прыжке, искажались и лишь приводили в замешательство разум Виолы.
Но зато в этом мире всё становилось настоящим, не таким, каким всегда казалось; и потому Мирца теперь видела, как сияет темнота, и хотя это было пока её единственным ощущением, она уже проснулась.
Человеческое зрение было, конечно, лишь самым близким аналогом к этому ощущению оживающей станции переходов, на самом деле оно имело иную природу; к тому же человеческие глаза как раз не могли различить сияния этой волшебной темноты. Жадно исследуя пространство, Мирца запоминала и изучала то, чему у нас нет названия. Пока ей хватало того, что она увидела.
В этом сиянии была красота необыкновенных форм, возникающих и растворяющих с каждой новой пульсацией, - сияние пульсировало, как сердце, отмечая чудесный ритм. Этот ритм стал первой музыкой, которую научилась слушать Мирца.
На это у неё ушло по человеческим часам около трёх недель.
Большинство обитателей станции теперь просто спали. Они воспользовались возможностями системы жизнеобеспечения, рассчитанной в том числе на то, что станция может по каким-то, несомненно катастрофическим причинам, уйти в свободный полёт, и тогда экипаж, вынужденный пассивно ожидать спасателей, должен погрузиться в анабиотический сон. Те, кто бодрствовал, делали это скорее из упрямства, желая первыми уйти по коридорам переходов, как только они заработают. И внезапно, когда станция опустела, те немногие, кто не заснул, стали казаться тенями или эхом когда-то шатающейся по ней толпы. Мирца теперь была похожа на замок с привидениями.
Среди этих призраков был тот, кого и в самом деле считали таковым все остальные гости и жители Мирцы. Странный человек, которому никто не удосужился объяснить, что на самом деле он ещё жив, что окружающие его в моменты пробуждения от лечебного сна видения – вовсе не обитель для мёртвых героев. Никто даже не знал его имени, потому что никто не знал языка, на котором он говорил, и никто не пытался этот язык выучить. Подобранный почти мёртвым на отсталой планете, он мало кого интересовал, кроме Ярона, присматривающего за процессом лечения, и может быть Штурмана, когда тот вспоминал, что какое-то время назад забрал кого-то откуда-то.
Лечение этого человека было закончено как раз, когда Мирца оказалась в Зазеркалье, то есть когда о нём все окончательно забыли, и никто не вывел его из сна. Но происходящее со станцией как-то влияло на работу её «внутренних органов», и иногда некоторые из них на какое-то время становились совершенно независимыми от человеческого участия и самовольно включались, выключались, вели какую-то хитрую деятельность. Камеру сна, где лежал герой чужого мира, эта участь тоже не миновала.
И он проснулся примерно в то же время, как обретя два из неизвестно скольки положенных ей чувств, Мирца подумала первую мысль – и осознала себя.
вторник, 23 марта 2010
Earthling
Велотренажёр сдох. 
Специально подгадал, гадёныш, к кризисному периоду.
Специально подгадал, гадёныш, к кризисному периоду.
Earthling
Почерпнуто из прошлогодних «Вкусных рецептов». Суп позиционируется как диетический, и надо сказать, если закончить процесс приготовления именно там, где заканчивается алгоритм из «ВР», он и вправду получается диетическим – в том смысле слова, которое звучит как «нечто полезное, но съедаемое с особым выражением лица».
В общем, как по мне, то после сделанного мной дополнения к алгоритму суп стал намного вкуснее.
дальше
Earthling
Отталкивалась от этого рецепта, и поначалу сделала именно так, как там написано: оставила хлеб на расстойке на 18 часов. Голоса предков, столетиями выпекавших хлеб из нашей мяконькой пшеницы, конечно пытались до меня докричаться, но я не прислушалась к ним и всё-таки совершила эту ошибку; и хотя тесто выглядело подозрительно и стоило бы его хотя бы попробовать (а потом выкинуть), этого я тоже не сделала. Хлеб был абсолютно кислым. Потом в комментариях я нашла, что у кого-то появилась та же проблема. Собственно, за это время тесто полностью превращается в закваску. Закваску есть невкусно, даже испечённую.
Поэтому второй раз я поступила по-другому. Голоса сказали, что нужно не дать тесту потерять упругость.
дальше
воскресенье, 21 марта 2010
Earthling
У нас на инглише идёт тема питания, в учебнике сплошные витамины, группу продуктов и вегетарианцы. Такое чувство, что авторы учебника сами не очень в этой теме компетентны, но это чувство возникает у меня при каждой второй теме, так что я не удивляюсь. Это была присказка.
Нынешнее домашнее задание - рассказ о популярных диетах. Я в принципе знаю, о всей той ереси, что гуляет в народе, но подробных сведений у меня нет. Поэтому я пошла на известный сайтик www.myjane.ru и залезла в раздел диет. О, их там много, конечно, известно, почему. Я выбрала с самыми весёлыми названиями. О, это песня.
Диеты Баскова и Гурченко, по знаку Зодиака, Красное Солнышко, Магическая (кофе и яйца), Тощая (фактически - есть через день), Шао-линьская, Жокейская...
Апофеоз, конечно, Кремлёвская (которая там фигурирует ещё под псевдонимом "Диета американских астронавтов"), за счёт почти полного прекращения потребления углеводов лишающая организм энергии, а также возможности извлекать её из белков и жиров, и уничтожающая мышечную массу.
А комментарии, комментарии! Я так давно не веселилась.
Песня человеческой глупости, подробные алгоритмы, как свести скорость метаболизма к нулю и наносить сокрушительные удары по здоровью, пока оно не рухнет.
===
С другой стороны, всё это, конечно, тоже методы работы естественного отбора. Избавляется от слабейших, как всегда.
Нынешнее домашнее задание - рассказ о популярных диетах. Я в принципе знаю, о всей той ереси, что гуляет в народе, но подробных сведений у меня нет. Поэтому я пошла на известный сайтик www.myjane.ru и залезла в раздел диет. О, их там много, конечно, известно, почему.
Я выбрала с самыми весёлыми названиями. О, это песня.Диеты Баскова и Гурченко, по знаку Зодиака, Красное Солнышко, Магическая (кофе и яйца), Тощая (фактически - есть через день), Шао-линьская, Жокейская...
Апофеоз, конечно, Кремлёвская (которая там фигурирует ещё под псевдонимом "Диета американских астронавтов"), за счёт почти полного прекращения потребления углеводов лишающая организм энергии, а также возможности извлекать её из белков и жиров, и уничтожающая мышечную массу.
А комментарии, комментарии! Я так давно не веселилась.
Песня человеческой глупости, подробные алгоритмы, как свести скорость метаболизма к нулю и наносить сокрушительные удары по здоровью, пока оно не рухнет.
===
С другой стороны, всё это, конечно, тоже методы работы естественного отбора. Избавляется от слабейших, как всегда.
пятница, 19 марта 2010
Earthling
Earthling
Пришла весна, и я, наконец-то, закончила тёплый зимний свитер . Да, привычный для меня ритм.
Свитер мне очень нравится, он тёплый и не тяжёлый, но у него оказался побочный эффект, о котором я, конечно, могла бы и раньше подумать, ага. Из-за «пупырышек» и кос надеть на него верхнюю одежду невозможно: увеличиваешься в объёме размера на два… Блин.
Но я всё ещё надеюсь найти какой-нибудь выход. А то придётся носить его самого в качестве верхней одежды поздними майскими вечерами… Ох.
Зато новая, самая простая в мире, весенняя шапочка удалась. Позируем я и король игрушек.
. Да, привычный для меня ритм.Свитер мне очень нравится, он тёплый и не тяжёлый, но у него оказался побочный эффект, о котором я, конечно, могла бы и раньше подумать, ага. Из-за «пупырышек» и кос надеть на него верхнюю одежду невозможно: увеличиваешься в объёме размера на два… Блин.
Но я всё ещё надеюсь найти какой-нибудь выход. А то придётся носить его самого в качестве верхней одежды поздними майскими вечерами… Ох.
Зато новая, самая простая в мире, весенняя шапочка удалась. Позируем я и король игрушек.
Earthling
Все пекут банановые кексы, мне тоже захотелось, я их тоже люблю. И я сделала себе сладкий яблочно-банановый кекс; тесто плотное, мне такое больше всего в кексах нравится.дальше
четверг, 18 марта 2010
Earthling
Типа, в каждой шутке есть доля шутки.
вторник, 16 марта 2010
Earthling
Очереди в присутственных местах всегда так бодрят. Сегодня взбодрил СЗТелеком; кажется, отстояла часа полтора. Впрочем, я валяла игрушке голову и совершенно не заметила, как время прошло. Остальным людям, занятым в основном обсуждением, кто за кем, кто без очереди пролез и что у нас - страна дураков, было определённо скучнее.
И тут я вижу мораль...
Сегодня взбодрил СЗТелеком; кажется, отстояла часа полтора. Впрочем, я валяла игрушке голову и совершенно не заметила, как время прошло. Остальным людям, занятым в основном обсуждением, кто за кем, кто без очереди пролез и что у нас - страна дураков, было определённо скучнее.И тут я вижу мораль...
понедельник, 15 марта 2010
19:25
Доступ к записи ограничен
Earthling
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
среда, 10 марта 2010
Earthling
Уже хочу обратно в Таллин. 
четверг, 04 марта 2010
Earthling
Сделала первую мелочь из большого списка: чехольчик для плеера. По времени заняло аж целый фильм "Дневники мертвецов" Ромеро.
Earthling
Пирог, в котором сложились, во-первых, любимое мною пресное тесто, во-вторых, вкусная и нежная по консистенции яблочная начинка. На второй день пирог, кажется, ещё вкуснее, чем на первый.рецепт
Earthling
среда, 03 марта 2010
Earthling
Гаснущие угли последний раз мигнут красным и подёрнутся наконец уже пеплом, и я открою глаза в новом мире. И здесь нет ни цветов, ни звуков, но лучше всего, что здесь нет того жара, что разрушает не только тело, но и душу. Здесь нет страха, здесь нет огня.
Это пустое и очень светлое место. Здесь столько света…
Я родился во тьме, как и большинство: было три часа ночи, так мне говорила мать. Она боялась этого часа, именно тогда сильнее всего демоны и слабее всего души, и шепчут во тьме голоса, рождающие жажду в сердцах.
Она боялась за меня, страшилась, каким станет ребёнок, родившийся в такой час. Но прошло несколько лет, и она убедилась окончательно, что, напротив, я меньше других слушал волны и бурю, и крепче других спал по ночам, не откликаясь на шёпот, и никогда не чертил на песке странных букв и знаков, приходящих в голову ниоткуда, но остающихся там навсегда – чтобы рождать кошмары и видения.
Я был обычным в мире необычного, и мать радовалась, глядя на меня. После того, как отец ушёл к вечным снегам в поисках несбыточного и, хотя обещал вернуться, исчез навсегда, конечно не по своей воле, мать находила утешение только во мне и моей обычности. Всё же печаль жила в её сердце, и мать умерла слишком рано.
Я смотрел на таинственный мир вокруг и, понимая его необыкновенную притягательность, не мог понять другого: как люди не видят, что на самом деле важно, зачем они идут за миражами и химерами, за зыбкими словами, смысл которых совсем иной, чем им кажется, и что при этом они теряют образ творца, свои души, оставаясь лишь внешне подобными ему – до поры до времени.
Они видели за каждым словом старых книг обещания чудес, а я видел лишь буквы, из которых эти слова состояли. Иногда я складывал эти буквы произвольным образом, чтобы получить какое-нибудь хорошее предсказание. Я видел и меньше, и больше, чем они, но я оставался свободным.
В ту ночь, когда разразилась самая страшная буря, и океан разошёлся, открывая путь Спящему, каждый из нас принял свой истинный облик. И когда я огляделся вокруг, я уже не увидел ни одного человека, ибо впервые внешний облик жителей города стал соответствовать их внутреннему, и оказалось, что ни один ни сохранил свою душу.
Остался только я, и я бросился к ратуше, на вверх башни, чтобы увидеть, как морской ужас рушит город по пути на волю. И только смотритель городских часов, как и я, оставался человеком.
Кошмарное существо приближалось, и твари, занявшие город, склонялись перед ним, но оно не обращало на них никакого внимания, и те, кто были неосторожны, были раздавлены его огромным телом.
Это была самоё тьма, отравившая наш мир неутолимой жаждой, заполнившая его весь, от конца до края, лишившая всех, кто родился в нём, надежды, пожравшая их разум. Смотритель часов поджёг башню, и мы ждали, когда привлечённое ненавистным огнём, оно попытается задавить, затушить его, когда подползёт к башне… мы не думали, что падение ратуши причинит ему серьёзный вред, но это было единственное, что мы могли сделать.
И я помню сильнейший удар, разрушивший стены, я помню падение, огонь, молнию и липкую тьму, понёсшуюся рядом со мной, но не помню падения, лишь как потому догорали угли – и вставало солнце. И его было всё больше, и я понял, как должны были складываться буквы в древних книгах, и я увидел обещанный ими всеми свет.
Я увидел свет, поглотивший тьму, и это было для меня наградой.
Это пустое, это светлое место – это пространство света.
Это пустое и очень светлое место. Здесь столько света…
Я родился во тьме, как и большинство: было три часа ночи, так мне говорила мать. Она боялась этого часа, именно тогда сильнее всего демоны и слабее всего души, и шепчут во тьме голоса, рождающие жажду в сердцах.
Она боялась за меня, страшилась, каким станет ребёнок, родившийся в такой час. Но прошло несколько лет, и она убедилась окончательно, что, напротив, я меньше других слушал волны и бурю, и крепче других спал по ночам, не откликаясь на шёпот, и никогда не чертил на песке странных букв и знаков, приходящих в голову ниоткуда, но остающихся там навсегда – чтобы рождать кошмары и видения.
Я был обычным в мире необычного, и мать радовалась, глядя на меня. После того, как отец ушёл к вечным снегам в поисках несбыточного и, хотя обещал вернуться, исчез навсегда, конечно не по своей воле, мать находила утешение только во мне и моей обычности. Всё же печаль жила в её сердце, и мать умерла слишком рано.
Я смотрел на таинственный мир вокруг и, понимая его необыкновенную притягательность, не мог понять другого: как люди не видят, что на самом деле важно, зачем они идут за миражами и химерами, за зыбкими словами, смысл которых совсем иной, чем им кажется, и что при этом они теряют образ творца, свои души, оставаясь лишь внешне подобными ему – до поры до времени.
Они видели за каждым словом старых книг обещания чудес, а я видел лишь буквы, из которых эти слова состояли. Иногда я складывал эти буквы произвольным образом, чтобы получить какое-нибудь хорошее предсказание. Я видел и меньше, и больше, чем они, но я оставался свободным.
В ту ночь, когда разразилась самая страшная буря, и океан разошёлся, открывая путь Спящему, каждый из нас принял свой истинный облик. И когда я огляделся вокруг, я уже не увидел ни одного человека, ибо впервые внешний облик жителей города стал соответствовать их внутреннему, и оказалось, что ни один ни сохранил свою душу.
Остался только я, и я бросился к ратуше, на вверх башни, чтобы увидеть, как морской ужас рушит город по пути на волю. И только смотритель городских часов, как и я, оставался человеком.
Кошмарное существо приближалось, и твари, занявшие город, склонялись перед ним, но оно не обращало на них никакого внимания, и те, кто были неосторожны, были раздавлены его огромным телом.
Это была самоё тьма, отравившая наш мир неутолимой жаждой, заполнившая его весь, от конца до края, лишившая всех, кто родился в нём, надежды, пожравшая их разум. Смотритель часов поджёг башню, и мы ждали, когда привлечённое ненавистным огнём, оно попытается задавить, затушить его, когда подползёт к башне… мы не думали, что падение ратуши причинит ему серьёзный вред, но это было единственное, что мы могли сделать.
И я помню сильнейший удар, разрушивший стены, я помню падение, огонь, молнию и липкую тьму, понёсшуюся рядом со мной, но не помню падения, лишь как потому догорали угли – и вставало солнце. И его было всё больше, и я понял, как должны были складываться буквы в древних книгах, и я увидел обещанный ими всеми свет.
Я увидел свет, поглотивший тьму, и это было для меня наградой.
Это пустое, это светлое место – это пространство света.